«РУССКАЯ ГОЛГОФА»

 Петр Сергеевич Петриков родился 19 января 1903 года в г.Можайске Московской губернии. Его отец, Сергей Петрович Петриков, служил помощником начальника станции Тучково Александровской железной дороги. Мать, Татьяна Михайловна, происходила из семьи самарских купцов. В семье было пятеро детей. Это была хорошая, дружная семья, семья тружеников.

Когда Петру исполнилось восемнадцать лет, он обратился к комиссару здравоохранения Н.А. Семашко с прошением о содействии в приеме на медицинский факультет Московского университета. Семашко поддержал юношу, и в 1921 году Петра приняли на медицинский факультет Московского университета. Учась на втором курсе, он переутомился от занятий и тяжело заболел. Лечился в амбулатории при железнодорожной больнице около двух лет. За эти годы в его душе произошел переворот. Петр познакомился со старцем Нектарием Оптинским, духовным сыном которого стал, сблизился с кругом молодых людей, и среди них – с Андреем Эльбсоном.

В июне 1925 года епископ Можайский Борис (Рукин) рукоположил Петра в сан диакона (целибат). В том же году местоблюститель патриаршего престола митрополит Крутицкий Петр (Полянский) рукоположил диакона Петра во священника.

В Москве иерей Петр поначалу не имел прихода и сослужил со знакомыми священниками, например, в храме Александрийского подворья в Москве, вместе со священником Андреем Эльбсоном. Мягкий в обращении, о. Петр обладал сильным, волевым характером. По словам его сестры, девчонки бегали в церковь только для того, чтобы посмотреть на необычайно красивого молодого батюшку. При этом о.Петр, с его феноменальной памятью, отличался энциклопедической образованностью, помнил наизусть целые главы Священного Писания, которое цитировал, называя номер главы и стиха.

Жил о.Петр большей частью вдали от семьи, но каждый его приезд к родителям в Тучково становился событием для местных жителей. Его любили и уважали все. Тут же несли к батюшке детей – крестить. С людьми о.Петр обращался просто и смиренно, никогда никого не осуждал, говорил тихо, двигался неспешно.

В мае 1928 года принял участие в отпевании и похоронах своего духовного отца – Нектария Оптинского. Сохранилась фотография о.Петра в епитрахили преп. Нектария Оптинского.

В марте 1931 года его определили в храм святителя Николая в Кленниках. 14 апреля 1931 года он попал под арест в числе пятидесяти священнослужителей, монахов и мирян. Арестованных заключили в Бутырскую тюрьму. Все они проходили по групповому делу "Бабикова И.А. и др. (Р-35593). Москва, 1931 г."

На вопрос следователя о прошлом о.Петр рассказал о своем происхождении, обучении и о том, что стал священником по внутреннему убеждению. Иерея обвинили "в участии в контрреволюционной монархической организации "ИПЦ", антисоветской пропаганде, помощи ссыльным".

5 июня 1931 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ по ст. 58-10 УК РСФСР приговорило о.Петра к трем годам заключения в концлагере. Пастырь угодил в Мариинские лагеря. Когда близким стало известно местонахождение лагеря, к о.Петру приехали мать и духовная дочь Вера Петровна Миронович. Впоследствии она стала келейницей и помощницей батюшки. Женщины поселились неподалеку от лагеря и стали хлопотать об отмене несправедливого приговора, ведь обвинение в контрреволюционной деятельности не только не было доказано, но и вопроса такого на следствии не ставилось. 17 сентября 1931 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило освободить священника, лишив его права проживания в двенадцати городах сроком на три года.

После освобождения о.Петр поселился в Муроме. В мае 1932 года случился еще один арест. На допросе 3 июня 1932 года следователь задал ряд вопросов, ответы на которые о.Петр дал письменно: "Шифров никаких не знаю (и никакими шифрами не пользовался). Богослужений у меня на квартире не совершалось (и участия в них никто не принимал). Власть признаю, как говорят, не за страх, а за совесть. Всегда исполнял все касавшиеся меня законоположения, не знаю ни одного случая нарушения мною таковых. Пользуюсь свободой верить во что мне угодно, по основному закону страны – конституции. Во всем происшедшем в стране вижу пути Промысла Божьего, всегда ведущего нас во благое, дарующего всегда нам полезное. Церковь – «не от мира сего». Мои интересы – интересы чисто духовные: получение благодати и приобретение совершенств, которыми обладает Бог, в которого верю. Вопросами политики никогда не занимался и в политических вопросах не разбираюсь. Власти подчиняюсь по совести и готов пожертвовать для нее всем, чем только могу, если это будет нужно. Только верой в Бога не могу пожертвовать никому, если когда-либо будут этого требовать. От разговоров на политические темы прошу меня освободить, так как в этих вопросах я ничего не понимаю". 17 августа 1932 года следователь, ведший дело, постановил за недостатком материала следствие прекратить и арестованных освободить.

После освобождения о.Петр жил до лета 1936 года в Муроме, а затем уехал на родину в Можайск. Туда вслед за ним перебралась его духовная дочь, и здесь посещали пастыря знакомые священники и родные. В Можайске о.Петр снял комнату и устроил в ней домовую церковь.

В феврале-апреле 1937 года в Москве по "делу" епископа Арсения Жадановского под арест попало полтора десятка священников и мирян. Среди них 10 апреля 1937 года оказался иерей Петр.

Сотрудники НКВД формулировали преступную деятельность арестованных таким образом: "После принятия сталинской конституции участники контрреволюционной нелегальной церковно-монархической организации активизировали контрреволюционную деятельность, в феврале 1937 года в городе Москве несколько раз созывали нелегальные собрания участников контрреволюционной организации... Были приняты решения активизировать... организационную работу среди верующих... насаждать на местах контрреволюционные ячейки из духовенства, монашества, возвратившихся из ссылки... создавать тайные молитвенные здания. В этих целях... было приобретено и арендовано несколько домов в городе Можайске, Малом Ярославце, Кимрах, где были поселены возвратившиеся из ссылки монашество и духовенство".

11 и 13 апреля следователь допросил о.Петра. На большую часть вопросов тот не ответил, ссылаясь на плохую памятью. 10 мая следователь снова его допросил. На этот раз священник заявил, что никаких политических разговоров не вел. В качестве свидетеля следователь допросил одного из жителей Можайска, с которым о.Петр познакомился на этапе. Тот показал, что священник совершал в своей квартире в Можайске богослужения, на которых в качестве псаломщика пела его духовная дочь. На этих же богослужениях присутствовали и заезжавшие к о.Петру знакомые священники. Он также показал, что священник Петр Петриков "принадлежит к так называемому течению «истинно-православной церкви», которое по своему содержанию является крайне реакционным и антисоветским". В июле стало известно о предстоящих новых массовых арестах, и потому окончательное решение участи о.Петра и всех арестованных было отложено.

26 августа следователь допросил дежурного свидетеля из числа священников. Тот показал, что знает Петрикова как антисоветски настроенного и ненавидящего советскую власть и партию. 21 сентября 1937 года следствие закончилось. Иерея Петра обвинили в том, что он будто бы "являлся участником контрреволюционной церковно-нелегальной организации, являлся руководителем Можайского филиала, организовывал тайную домовую церковь у себя на квартире, где периодически собирались его единомышленники из города Москвы и из других мест".

26 сентября 1937 года тройка НКВД по Московской области приговорила священника к расстрелу за «активное участие в контрреволюционной организации церковников-нелегалов "Истинно православной церкви"».

Расстрелян иерей Петр 27 сентября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

21 мая 1956 года реабилитирован по 1937 году репрессий, а 10 апреля 1989 года Прокуратурой СССР реабилитирован по 1931 году репрессий.

https://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/person/7474/

https://drevo-info.ru/articles/5348.html