«РУССКАЯ ГОЛГОФА»

Владимир Алексеевич Троицкий родился 13 сентября 1886 года в селе Липицы Каширского уезда Тульской губернии (ныне Серпуховской район Московской области). Отец его был священником и сумел заложить в детскую душу отношение к жизни как к служению делу Божию.

Священномученик Иларион, казалось, с детства приуготовлял себя к служению ученого-богослова. Он рано научился читать и с пяти лет участвовал в богослужении, подпевая на клиросе, читая часы и шестопсалмие. После окончания духовного училища, а затем семинарии в Туле Владимир поступил в Московскую духовную академию. Но главным плодом обучения Владимира Троицкого в Московской духовной академии, располагавшейся в стенах Троице-Сергиевой Лавры, стало укрепление веры и любви ко Христу. Через изучение слова Божия и святоотеческого богословия он обрел способность говорить миру о той благодатной церковной жизни, которую открыл для себя в детстве, участвуя в православном богослужении.

Когда ему приходилось совершать выбор пути, он следовал мысли пророка: «Любить единого Господа Бога твоего, послушать голоса Его, всем сердцем к Нему прилепляться — сие есть живот твой и долгота дней твоих! Жизнь и смерть предложены тебе, душа боголюбивая, благословение и проклятие. Избери же жизнь, а не смерть (см.: Втор. 30: 19–20)!». Ими заканчивается его слово к товарищам по академии.

В 1910 году Владимир Троицкий закончил академию со степенью кандидата богословия и остался при ней в качестве профессорского стипендиата. В 1911 году началась его преподавательская деятельность в духовной академии, которая продолжалась до его епископской хиротонии. Она принесла много плодов как на поприще преподавания, так и в области богословских исследований.

В своей первой лекции он говорил о церковности духовной школы и богословской науки, размышляя о задачах своего поколения. Как и во время учебы, Владимир Алексеевич тщательно готовился к лекциям, но ему мало было донести до слушателей смысл изучаемого предмета, он желал искрой Духа зажигать сердца.

В часы, свободные от преподавания, он работал над магистерской диссертацией на тему «Очерки из истории догмата о Церкви». Для него богословие стало тем, без чего невозможно обходиться ни одного часа. Он занялся разработкой вопроса о сути Церкви и церковности.

Одиннадцатого декабря 1912 года Владимир Алексеевич блестяще защитил диссертацию, в 1913 году получил ученую степень магистра богословия и премию митрополита Московского Макария.

В 1913 году в день празднования Торжества Православия Владимир Троицкий подал прошение о пострижении. Постриг совершили в пустыни Святого Параклита, неподалеку от Троице-Сергиевой Лавры 28 марта в честь преподобного Илариона Нового, игумена Пеликитского, память которого празднуется в этот день.

В конце напутствия, словно прозревая судьбу новопостриженного инока, епископ Феодор благословил его словами из «Откровения» Иоанна Богослова: «Устремляйся же к… свету [Воскресшего Христа] и поминай слова, сказанные Ангелу одной из Церквей [Филадельфийской]: "Вем твоя дела, яко соблюл еси слово терпения Моего, и Аз тя соблюду от годины искушения; се гряду скоро: держи, еже имаши, да никтоже приимет венца твоего" (Откр. 3: 10–11).

В письме родным он писал: «Думаю, что не придется еще в жизни пережить такой радости, какую я пережил 28 марта 1913 года. Эта радость у меня не прошла с окончанием обряда. Я был полон радости целых два месяца». Радость его несколько омрачило назначение на должность инспектора Московской духовной академии 30 мая 1913 года. Произошло то, чего о.Иларион опасался и из-за чего откладывал постриг: ему, ученому богослову, пришлось заниматься работой администратора. Утешало то, что еще до назначения, 11 апреля в Великий Четверг монах Иларион был рукоположен в иеродиакона. На Троицу, 2 июня, состоялось его рукоположение в иеромонаха. С того времени «он отдавался богослужению всей душей, всем существом своим, как главному делу жизни». 5 июля 1913 года иеромонаха Илариона возвели в сан архимандрита. Он стал самым молодым архимандритом и профессором в России того времени.

Архимандрит Иларион принимал деятельное участие в работе Поместного Собора 1917–1918 годов. Его блестящая речь о необходимости восстановления Патриаршества в Русской Церкви заставила даже церковных либералов согласиться с тем, что «Патриаршество есть основной закон высшего церковного управления каждой Поместной Церкви», что Патриаршая власть не противоречит принципу соборности церковного управления, а дополняет его.

Десятого марта 1919 года архимандрит Иларион впервые попал  под арест и три месяца томился в Бутырской тюрьме. Выйдя на свободу, он продолжал свои труды в духовной академии, которую осенью 1919 года перевели из Троице-Сергиевой Лавры в Москву.

Двадцать четвертого мая 1920 года, в полдень, в храме Троицкого Патриаршего подворья состоялось наречение архимандрита Илариона во епископа.

За первый год архиерейского служения в приходах Московской епархии епископ Иларион отслужил сорок две литургии, более ста сорока всенощных и произнес более трехсот тридцати проповедей, причем в тот год он два месяца проболел тифом. Эта болезнь сказалась на сердце и серьезно подорвала здоровье епископа.

Святительское служение владыки Илариона включало также помощь Патриарху Тихону в смягчении позиции государства в отношении Церкви, блестящие выступления на диспутах с богоборцами, прием верующих в Троицком подворье. Все это привело к повторному аресту 22 марта 1922 года. Владыку обвинили в том, что он исполнял поручения Патриарха, принимал в Патриаршем подворье посетителей, устраивал диспуты и дискредитировал оппонентов-безбожников. Четвертого июля 1922 года епископ Иларион вместе с этапом заключенных прибыл в Архангельск, и 10 июля его выпустили из тюрьмы. Ему удалось снять комнатку с выходящими на солнечную сторону окнами почти в центре города. Печалила его только невозможность, как ссыльному, часто служить в храме, и огорчали известия о бесчинствах обновленцев.

Множество писем, которые получал ссыльный епископ, привлекло внимание властей. 24 ноября 1922 года сотрудники ГПУ предъявили владыке два ордера — на обыск и на арест. Пришедший во время обыска митрополит Серафим (Чичагов), также находившийся в ссылке, заметил, что это, вероятно, какое-то недоразумение, которое обязательно выяснится и владыку освободят. Епископ Иларион только рукой махнул — какое уж там недоразумение. Тем не менее, из-за отсутствия улик владыку вскоре выпустили из тюрьмы.

Так прошла зима, наступил Великий пост 1923 года. Тринадцатого июня в квартире епископа снова произвели обыск, также безрезультатный. 21 июня 1923 года, за день до окончания ссылки, владыке приказали явиться в Архангельское ГПУ и там объявили о разрешении выехать.

Пятого июля 1923 года владыка вернулся в Москву. На следующий день Патриарх Тихон возвел его в сан архиепископа. Ближайший помощник Святейшего Преосвященный Петр (Полянский) был в это время в ссылке, и архиепископу Илариону пришлось взять на себя часть его обязанностей.

Преосвященный Иларион активно противодействовал обновленческому расколу, в результате чего в Патриаршую Церковь из обновленчества вернулась бóльшая часть московских приходов. Имя его возносилось за богослужениями в храмах Московской епархии вслед за именем Патриарха.

Пятнадцатого ноября 1923 года архиепископа Илариона арестовали «за контрреволюционную деятельность, выразившуюся в антисоветской агитации на устраиваемых им диспутах, лекциях и распространении контрреволюционных слухов». 7 декабря 1923 года комиссия НКВД по административным высылкам приговорила владыку к трем годам заключения в Соловецком лагере особого назначения, 1 января 1924 года его привезли в Кемский пересыльный пункт на Поповом острове, а в июне отправили на Соловки. Увидев ужас лагерного бытия в пересыльном пункте, владыка произнес: «Живыми мы отсюда не выйдем». Однако он не унывал, даже благодушествовал и часто говорил, что его имя Иларион означает «веселый».

Он никогда не сетовал на свое положение. Всегда избирался в делегации к начальнику острова Эйхмансу, когда требовалось добиться чего-нибудь трудного. Владыка всегда добивался цели. Ему удалось сконцентрировать духовенство в 6-й роте, получить для него некоторое ослабление режима, перевести большинство духовных всех чинов на хозяйственные работы, где они показали свою высокую честность. Он отстоял волосы и бороды духовных лиц при поголовной стрижке во время сыпнотифозной эпидемии.

Устраивая и духовенство, и мирян на более легкие работы, владыка Иларион не раз отказывался от предложений начальства, видевшего и ценившего его организаторские способности. Он предпочитал быть простым рыбаком.

Находясь в лагере, архиепископ Иларион не ожесточился. Те, кто в это время находились вместе с ним, свидетельствовали о его полном монашеском нестяжании, глубокой простоте, подлинном смирении, детской кротости.

В конце 1925 года владыку внезапно перевели в Ярославскую тюрьму, принуждая присоединиться к новому расколу, который возглавил Григорий (Яцковский), архиепископ Екатеринбургский. После категорического отказа владыки Илариона весной 1926 года его вернули на Соловки.

Некоторое время он работал лесником и жил в бывшей часовне великомученицы Варвары, потом в Филипповой пустыни — сторожем. В 1927 году по просьбе владыки Илариона начальник лагеря Эйхманс разрешил всем желающим заключенным посетить пасхальное богослужение в кладбищенской церкви преподобного Онуфрия Великого. С его разрешения на пасхальную ночь позаимствовали древние хоругви, кресты и чаши из лагерного музея.

Осенью 1927 года в церковной жизни началось новое нестроение, связанное с публикацией известной декларации Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) и с иосифлянским расколом. Архиепископ Иларион собрал в «келью архимандрита Феофана полтора десятка епископов, некоторые из которых стали соблазняться происходящим на воле смятением, и убедил святителей ни при каких условиях не идти на раскол. Двадцать восьмого июня 1928 года владыка Иларион писал своим близким, что ни в малейшей степени не сочувствует отделившимся и считает их дело неосновательным и крайне вредным. Такое отделение виделось ему «церковным преступлением», по условиям текущего момента весьма тяжким.

Много трудов положил архиепископ Иларион, чтобы найти общий язык с епископом Глазовским Виктором (Островидовым), который был близок к иосифлянам по убеждениям. Владыка добился, что епископ Виктор не только осознал свою неправоту, но и стал убеждать паству прекратить разделение. Осенью 1929 года срок заключения архиепископа Илариона заканчивался, но власти не собирались выпускать его на свободу.

14 октября он получил новый срок, который должен был отбывать в Средней Азии. Везли владыку этапным порядком. В пути он заразился сыпным тифом. Без вещей (по дороге его обокрали), в одном рубище, кишащем насекомыми, его привезли в ленинградскую тюрьму. Здесь он и скончался 28 декабря 1929 года.

Митрополит Серафим (Чичагов) добился у властей разрешения на похороны архиепископа Илариона в соответствии с саном. В тюремную больницу доставили белое архиерейское облачение и белую митру. Гроб с телом перевезли в Новодевичий монастырь у Московской заставы, где совершено его погребение.

Архиепископ Иларион (Троицкий) прославлен в лике новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе 2000 года. Его мощи покоятся в московском Сретенском монастыре.

https://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/person/47/